Роды и гипноз. Из дневника одной молодой мамы родившей под гипнозом более полувека назад без боли.

Случай родов в состоянии постгипнотического внушения касается 3., студентки IV курса медицинского института, сознательно относящейся ко всем своим ощущениям, умеющей подметить и передать все их детали. История проведенных родов написана самой роженицей. «Когда выяснилось, что я должна ждать ребенка, мне сейчас пришло в голову, что очень интересно было бы попробовать провести роды под гипнозом. Муж живо поддержал меня в этом намерении, и мы оба шутя говорили, что если я даже и рискую чем-либо, то все же следует для науки поставить этот опыт, и мое положение медички, работающей в этом направлении, меня обязывает. Я решила поговорить с проф. П. и предложить на его усмотрение мое намерение. Беременность моя началась в феврале и протекала легко. Первые месяца полтора ощущалась слабость, тошнота и я занималась с трудом, но потом все как рукой сняло и я чувствовала себя совсем здоровой. Мысли о родах приходили часто: „Как-то все будет?" Мой возраст (32 года), первый ребенок — все говорило о том, что будет нелегко, а тут еще перед глазами недавние примеры двух приятельниц, которым их дети достались с большим трудом. Когда я начинала все эти разговоры, муж неизменно полушутя говорил: „Да ведь ты же будешь под гипнозом". И мысль на этом как-то невольно прерывалась, успокаивалась, дальше не думалось. Наблюдение за течением беременности я поручила доктору Ш., к которому являлась через указываемые им промежутки. Он находил, что все идет совершенно нормально. На лето мы выезжали из Харькова (Р/2 месяца провели под Харьковом и месяц в Ялте), вернулись 5 сентября. Роды нужно было ждать в конце октября или в начале ноября. По возвращении я решила приступить к выполнению своего плана относительно опыта. Сначала я переговорила о своем намерении с доктором Ш. Он живо заинтересовался и сказал, что готов с большим удовольствием предоставить возможность провести этот опыт в его больнице. За время беременности я говорила со многими знакомыми о своем желании подвергнуться гипнозу и почти никогда не встречала сочувствия. Все находили это чрезвычайно неблагоразумным. „Такая темная область ...неизвестно, как отразится на ребенке". ,,А вдруг процесс родов затянется, схватки будут ослаблены" и т. д. Прежде чем идти к профессору П., я решила поговорить с некоторыми врачами, сведущими в соответствующих областях. Меня интересовало мнение специалистов относительно возможного влияния гипноза на плод, на процесс родов и пр. Психиатр У. уклонился от ответа, говоря, что он мало знаком с гипнозом, он сторонник той немецкой школы, которая скептически относится к К. И. Платонов и М. В. Шестопал. "Внушение и гипноз". Государственное издательство Украины, 1925, стр. 24. этому вопросу, так что он не может высказаться ни за, ни против опыта. Гинеколог М. также не решился ничего сказать из-за недостаточного знакомства с вопросом, как гипноз может повлиять на ход родов и отразиться на ребенке. Все же, несмотря на почти единодушное осуждение и в лучшем случае скептическое отношение к моему намерению, я решила поговорить с профессором П. Первым вопросом профессора, когда я сказала ему о моем желании провести роды под гипнозом, было: „А зачем это вам? Вы очень боитесь родов?" Я сообщила, что мной руководит только желание произвести научный эксперимент. На мой вопрос о риске в отношении ребенка он сказал, что неблагоприятного влияния быть не может. Профессор охотно согласился произвести опыт, но только в том случае, если я поддамся гипнозу, что он должен определить на сеансе, время которого он мне сейчас же и назначил. Раньше гипнозу я никогда не подвергалась. Я с большим интересом, охотой и с полным внутренним спокойствием ждала этого сеанса. Он заключался в следующем. Профессор предложил мне лечь на кушетку, завел метроном и заставил фиксировать взгляд на блестящем шарике своего докторского молоточка. Приближая его к моим глазам, он говорил: „Вам хочется спать, веки ваши тяжелеют, дремота овладевает вами, вы засыпаете, вы спите". Я, действительно, невольно закрыла глаза с чувством, что не могу их больше открыть, дыхание непроизвольно стало глубоким. В то же время я слышу стук метронома, шаги профессора и его слова: „Вы можете глубоко заснуть, спите, руки и ноги ваши тяжелеют, вам сейчас очень хорошо, легко", и у меня на самом деле необыкновенно приятное самочувствие: спокойно, чувство отдыха. Профессор продолжает: „Ничто вас не волнует, предстоящие роды вам не страшны, они пройдут у вас нормально, очень легко и безболезненно, вы относитесь к ним совершенно спокойно. Наоборот, вас радует это событие. Засыпайте глубже! И с каждым разом вы будете все глубже и глубже и больше поддаваться моему в желаемом вам направлении внушению". У меня ощущение, что мне хочется совсем заснуть, но мешают стук метронома, шаги профессора и иногда движение плода. „Вы не ощущаете кушетки, на которой лежите, вам легко, приятно и хорошо". Я мысленно повторяю „Мне легко, приятно и хорошо", и, действительно, ощущаю чувство необыкновенной легкости.'Сеанс продолжался минут 20. „Теперь, когда я буду считать до трех, вы должны просыпаться, скажу „три" — вы проснетесь и будете чувствовать себя хорошо, отдохнувшей и бодрой. Раз, два, три" ...Я открываю глаза и, как ни в чем не бывало, поднимаюсь с кушетки. Профессор считает, что я поддаюсь гипнозу, и решает продолжать опыт, считая нужным потренировать меня до родов, проведя несколько таких сеансов. Я внимательно следила за собой: не будет ли каких-либо последствий после сеанса, не отразится ли он как-нибудь на мне или не повлияет ли на плод. Но абсолютно ничего не могла заметить, 'кроме того, что, выйдя от профессора и дожидаясь трамвая, а затем дорогой я несколько раз позевывала. Ни тяжести в голове, ни слабости не было. В движении плода не заметила никакой разницы. Настроение было совершенно ровное, и ночь потом провела великолепно. Второй сеанс и затем последующие (всего было 8, через 2—3 дня) в общих чертах повторяли первый. Профессор погружал меня в дремотное состояние сначала при помощи фиксирования взгляда на молоточек, но через 2 сеанса — без этого, а просто словами, тоном приказания: „Спите, вам хочется спать, засыпайте". Самым спокойным тоном, расхаживая по комнате, он говорил: „Роды у вас пройдут безболезненно. Этот физиологический акт по существу не должен быть болезнен, просто женщинам внушен издавна страх к нему. Вы не будете бояться, схватки J вас будут интенсивны, правильны, но боли вы ощущать не будете. Ничто вас не волнует, вам легко, приятно и хорошо". Погрузиться в глубокий сон так, чтобы потерять сознание, мне ни разу не удалось: на последних сеансах дремотное состояние было значительно глубже, чем на первых, но все же обрывки мыслей меня не покидали. При словах: „Засыпайте глубже" и при легких поглаживаниях по лбу и по волосам дыхание становилось очень глубоким и минутами сон как будто сковывал, но затем слова профессора или какие-нибудь звуки (шаги) будили внимание. Часто мысль вращалась вокруг того, что со мной происходит, я анализировала явления. Например, я думаю: „Как любопытно, вот я не сплю, между тем дышу, как глубоко спящий человек, такого ощущения в обычное время нельзя испытать" или „Как это поразительно: при желании я не могу поднять век или, слушая слова профессора „вам сейчас очень хорошо", я как бы заглядываю внутрь себя и констатирую, что действительно мне очень хорошо". Однажды, на 3-й или 4-й раз я, дожидаясь очереди в приемной и услышав из соседней комнаты стук метронома, с удивлением заметила, что меня клонит ко сну, голова опустилась на руки и я задремала так, как это бывало на сеансах. Когда пришла пациентка и сказала, что можно идти к профессору, я с большим трудом поднялась, держась за стены, ощупью сделала несколько шагов до кабинета, со словами „я совсем сплю" опустилась на кушетку и по предложению профессора погрузилась в свое обычное состояние. Метроном в последние сеансы не заводился. Раза два профессор пробовал внушить мне потерю кожной чувствительности, испытывая ощущение колесиком с зубчиками и булавкой. По его приказанию я не ощущала колющих зубчиков. Также меня поразило, когда он как-то сказал, что теперь я не смогу поднять руки, так она отяжелела. И когда я делала большие усилия, действительно, не смогла поднять руки. Позывы на зевоту были еще только после 2-го сеанса, потом этого не наблюдалось. По-прежнему никаких болезненных проявлений после сеансов я не наблюдала. Да и трудно было их ожидать: так просто и естественно все было, ничего насильственного, форсирующего. Настроение у меня в последнее время было великолепное. Я как-то сказала профессору: „Не знаю, нужно ли приписать это вашему внушению, но только у меня удивительно спокойное, приятное настроение". Покой и радость как бы переполняли меня, не было ни одной неприятной мысли. Некоторые знакомые подмечали у меня „блаженное" выражение лица. О родах, как о чем-то страшном, мне и в голову не приходило думать. Это было как будто задернуто завесой, которая не позволяла за нее проникнуть. Мне просто было хорошо, а роды... и здесь стоп, дальше не думалось. Не могу сказать, чтобы у меня была уверенность, что они будут безболезненными, просто, точно атрофировалась моя способность думать о родах и что-либо переживать относительно их. Отметила такую подробность: когда я раньше ходила к доктору Ш. на консультацию или когда вообще проходила мимо его больницы, где я решила рожать, всегда как-то жутко становилось: „Вот здесь... что-то будет...". А теперь я пришла к нему (за 3 недели до родов) и ничего не подумала, и было даже радостно. Я с удивлением это констатировала: „Мне совсем не страшно". Не приходило мне также в голову, что я уже под влиянием внушения. Мое состояние казалось мне более чем естественным. К сеансам я относилась, как к любопытному опыту: каков будет результат при родах? До самого последнего дня я исполняла все нужное по дому и старалась побольше успеть в институте — бывала на практических работах и некоторых лекциях. В понедельник 29 октября, вечером, часов в 9, сидя с мужем за чаем, я почувствовала что-то вроде схватки. Внутри как будто что-то сжалось. Я сказала ему об этом, и мы посмеялись: вот было бы хорошо, если бы такие схватки были все время — без боли. Но я серьезно не отнеслась к этим ощущениям. Не могла себе представить, что схватки могут быть совсем без болезненных ощущений. Мне говорили, что дело начинается с ломоты в пояснице или боли в животе. Подобные „схватки" я ощущала еще раза два до сна, потом спала всю ночь, как всегда, совершенно спокойно. Утром подобные ощущения повторились, но я продолжала не придавать им никакого значения, поскольку элемент боли совершенно отсутствовал: было ощущение просто спазма в животе, я могла его приписать явлениям со стороны кишечника. Мы с мужем продолжали шутить: а вдруг это схватки, и я не успею дойти до больницы, так все здесь и кончится? Может быть, это гипноз так действует? Но мы были очень далеки от мысли, что это „может быть" и на самом деле так. Я поехала к профессору П. По дороге я заметила, что что-то не ладно, пожалуй, ощущение тяжести, некоторая слабость и опять изредка что-то сжимается внутри, так что я инстинктивно останавливалась. Сеанс прошел обычно. Я 'В состоянии полного покоя и благополучия выслушивала знакомые слова: „Вам легко, приятно и хорошо, схватки вам будут даже приятны... роды пройдут безболезненно" и т. д.После сеанса на приглашение профессора прийти через 2 дня я ему сказала, что боюсь как бы сегодня уже не было в последний раз, я ощущаю что-то неладное. Мы с ним сговорились, что, когда я пойду в больницу, то дам ему знать. Схватки продолжались по-прежнему, без всяких болезненных ощущений. Я называла их схватками в шутку, так странно было бы принять их за действительные схватки. У меня в этот день как раз скопились хозяйственные дела, и я ни разу не присела. Пришел муж со службы. Я ему рассказываю, что мои „схватки" участились: иногда минут через 10—15, иногда через большие промежутки, но все только ощущение спазма или позыва на низ, и еще уплотняется стенка живота. Поскольку не было не только больно, но хотя бы чуточку чувствительно, мы опять не придали значения этим явлениям. Я помню у моей приятельницы настоящие схватки, с сильной болью, начались за 2 недели до родов. Доктор сказал, что это был подготовительный период. Я согласилась считать, что у меня тоже начинается подготовительный период, который, конечно, будет длиться долго. Но соседка настоятельно посоветовала мне пойти показаться доктору. Я решила принять ванну и потом, может быть, отправиться. Но после ванны мне не захотелось идти, так как лил дождь. Мы с мужем решили, что если будет что-нибудь серьезное, то ночью поедем в больницу. Выделения продолжались, участились позывы на мочеиспускание, схватки участились. Я легла спать в несколько приподнятом настроении: а вдруг, действительно, нужно уже поехать в больницу. Страха, волнения я нисколько не испытывала. На душе было спокойно. Я совершенно искренне говорила: „Хоть бы подождать до утра и выспаться еще одну ночку, а то потом с ребенком начнутся бессонные ночи..." Мы с мужем по часам следили за схватками: минут через 5, через 7, иногда через !0 я говорила: „Вот опять начинается". Ощущение продолжалось 1—2 минуты и потом я говорила: „Вот отпустило". И мы продолжали шутить: „Если это действие гипноза, то это замечательно!" Но серьезно я не думала, что гипноз уже может проявлять свое действие. Я почему-то представляла себе, что уже в больнице, когда мне будет больно, придет профессор, погрузит меня в обычное дремотное состояние и внушит, что мне не больно. Потом я засыпала, но сначала довольно часто просыпалась: схватки все продолжались. К 3 часам они участились и сделались интенсивнее (по-прежнему абсолютно без всяких болезненных ощущений). Сразу увеличилось количество слизистых выделений, появились очень частые лозывы на мочеиспускание. Утром 31 октября пришла моя однокурсница С, бывшая фельдшерица и акушерка. Я рассказала ей все, что со мной происходит. Она сказала, что, по-видимому, начинаются роды, и удивлялась, почему мне не больно. Я ходила, болтала и только время от времени с веселым видом сообщала: „вот опять начинается схватка". В 3 часа мы с мужем отправились пешком к доктору. Погода была хорошая, и я с большим удовольствием прошлась до больницы. По дороге (ходьбы минут 15—20) я раза три останавливалась — пресловутые схватки. Настроение было великолепное — спокойное и веселое, не хотелось уходить с улицы. Доктор Ш., освидетельствовав меня, сказал, что роды уже идут, произошло раскрытие матки на l'/г пальца, шейка матки укоротилась, края ее истончали, т. е. я проделала уже большую работу. Поскольку я себя так хорошо и бодро чувствую, он может мне разрешить, если я хочу, пойти домой, но через 2 часа необходимо быть уже в больнице. Я конечно, обрадовалась перспективе еще пройтись, еще пробыть на свободе хотя бы 2 часа. Я зашла к соседке по комнате (жене профессора М.) и рассказала ей свой необыкновенный случай. Мы с ней заговорились, и я незаметно провела у нее 11/2 часа, сидя на диванчике. Беседуя, я время от времени, улыбаясь, сообщала ей: „Вот опять схватки". Я заметила, что схватки стали интенсивнее и дольше, но по-прежнему не сопровождались никакими, хотя бы незначительными болевыми ощущениями. Она поразилась и рассказывала, как ей было больно, когда появилась на свет ее девочка. Теперь и я была склонна думать, что, очевидно, внушение уже играет здесь роль, и мне стало интересно и весело за собой наблюдать. Муж застал меня еще в гостях. Мы с ним пообедали и отправились уже с вещами на извозчике в больницу. Ехала я в самом приятном настроении. День был тихий, теплый, сидеть рядом с мужем было так уютно, на душе было так хорошо, и я несколько раз повторила: „Я удивительно хорошо себя чувствую". Настроение у меня было радостное, точно праздничное. Забежав вперед, хочу сказать, что когда я возвращалась из больницы домой уже с ребенком, сидя также на извозчике, я была счастлива и вспомнила, что уже переживала такое настроение, когда ехала в больницу. И я несколько раз сказала по дороге мужу: „Как странно, у меня сейчас точь-в-точь такое же настроение, как тогда, когда я ехала в больницу". В больнице после обычных приготовлений (переодевание, мытье и пр.) меня положили в кровать. Было 7 часов вечера. Схватки продолжались, сделались сильнее. Я следила по часам: они начинались через 4—5 минут. Теперь я уже верила, что роды начинаются, но боли не испытывала никакой. Пришел доктор меня посмотреть, как раз при нем у меня отошли воды. Доктор поручил акушерке наблюдать за мной. Мы с ней беседовали о разных вещах, и я время от времени ей говорила: „Вот начинается схватка". Она сидела около меня, а потом попросила: „Вы, пожалуйста, каждый раз говорите мне, когда у вас схватки. Обыкновенно женщины кричат или стонут, или по крайней мере по их лицу можно сказать, что схватка начинается, а у вас ничего не заметно, а мне же нужно каждый раз смотреть, следить". Я лежу, настроение у меня великолепное, начинаются схватки и сейчас же невольно приходят на ум слова профессора: „Вам легко, приятно и хорошо". Часов в 8'/2 в комнату вдруг вошел профессор. Я ему очень обрадовалась: сразу почувствовала прилив бодрости, спокойствия и радости. Он подошел, сказал: „Все хорошо, так и должно быть, боли вы ощущать не будете, роды будут легкие, лежите спокойно. Вам сейчас очень хорошо". Он поднялся наверх к доктору. Я продолжала лежать, укрытая одеялом. Мне было тепло, спокойно, разговаривать больше не хотелось — дремалось. Я только говорила акушерке: „Вот начинается схватка", и она продолжала свои наблюдения. Потом она сказала, что, по-видимому, уже происходит давление на прямую кишку: она предложила мне перейти на высокий стол для ро дильниц, так как ей будет удобнее за мной наблюдать. Я легко перешла и взобралась на этот стол. Я все время за собой наблюдала: „Как странно, ведь мне ничуть не страшно". Схватки делались все настойчивее, чаще и продолжительнее. С разрешения акушерки я повернулась на левый бок, укрылась одеялом и лежала, прислушиваясь к своим ощущениям. „Вот начинается, но мне совсем не больно". Пришли доктор и профессор. Доктор посмотрел, нашел, что дело очень подвинулось, работа идет полным .* Профессор поглаживал меня рукой по лбу и говорил: „Все прекрасно, вы чувствуете себя хорошо. Вы счастливы, боли вы не ощущаете и ощущать не будете, дремотное состояние овладевает вами". Потом они спять ушли. Между схватками у меня было совсем сонное состояние, иногда с началом схватки я ловила себя на мысли, что вот сейчас я спала. Часов в 12 ночи я в первый раз стала ощущать некоторую болезненность во время схватки: какую-то тупую, ноющую, как бы заглушённую боль в крестце и боках, но вполне терпимую. Все же я попросила акушерку сказать профессору, что у меня появилась некоторая чувствительность. Доктор и профессор сейчас же пришли. Доктор сказал, что сейчас, по-видимому, самый болезненный момент: давление плода на plexus sacralis. Профессор опять поглаживал мой лоб и говорил: ,,Вот вам совсем не больно! Вам хорошо, вы счастливы, что совершается великое дело, все идет прекрасно, роды проходят безболезненно, и так же безболезненно закончатся. Послеродовой период тоже будет протекать хорошо" и т. д. Присутствие профессора оказывало на меня замечательное действие: мне сразу становилось как-то особенно спокойно, боли ощущать я перестала. Доктор сказал, что дело подвигается хорошо, к 3 часам все кончится. Я не хотела этому верить, мне казалось, что роды у меня, как у первородящей, будут продолжаться по меньшей мере сутки. Доктор остался со мной и не отходил до конца родов. У меня начались потуги. По совету доктора я помогала им, напрягая брюшной пресс. Ощущение от потуг было приятное, о чем я сказала доктору. Промежутки между потугами были не так приятны: ощущалась некоторая слабость и неопределенная болезненность. Потуги были все энергичнее, и с каждым разом я с особым удовольствием помогала, держась руками за край кровати. В промежутках между потугами я дремала. Потом я слышу: доктор отдает распоряжение смазывать пальцы йодом. Было часа два ночи. Профессор пришел, стал около меня, и мы стали разговаривать. Он расспрашивал, как я себя чувствую, и с довольным видом говорил, что все идет великолепно, уверял, что мне очень хорошо, легко и радостно, шутил, спрашивал, сильно ли кричат обыкновенно роженицы. Я его слушала, отвечала. В его присутствии я испытывала все тот же покой и благополучие. В это время доктор что-то возился со мной, на коленях у меня лежала простыня, и я ровно ничего не видела, что со мной происходит. От разговора с профессором меня отвлекал доктор отрывистыми приказаниями: Дышите... помогайте... спокойно... не дышите... Я, исполнив требуемое, обращалась к профессору. У меня появилось новое ощущение: как будто чувство жжения. Мне пришло в голову, что доктор прикоснулся руками, смазанными йодом, и вот йод меня щиплет, но мне некогда было сосредоточиться на этом — я слушала профессора. Вдруг я, как во сне, вижу, что доктор держит ребеночка, хлопает его, тот закричал, меня поздравляют с сыном. Недоумению моему в первый момент не было границ, я'ни за что не могла поверить, что все уже кончилось — это казалось мне совершенно невероятным. Я и не заметила, как кончились роды. Я сразу почувствовала необыкновенную радость, бодрость, легкость, я готова была соскочить с кровати. Я чувствовала себя совершенно здоровой, испытывала полное ощущение силы, как будто я и ле проделала большого напряжения. Меня поразило, что никакой слабости и утомления я не чувствую. Мы с профессором продолжали оживленно беседовать, перебирая все подробности опыта, в то время как со мной еще возились (вышел послед). Доктор сказал, что на слизистой влагалища получилась ссадина и считает нужным наложить там шов. Наложение шва было совершенно безболезненно. Когда все было закончено, меня укрыли и увезли в палату. Мое ощущение полного здоровья и присутствие всех сил меня не покидало, спать мне ничуть не хотелось. Профессор и доктор пришли ко мне в палату, и там мы вместе радостно делились впечатлениями от опыта. Я находилась в самом блаженном состоянии. После их ухода я еще долго лежала, улыбалась с ощущением радости. На другой день и во все последующие дни самочувствие у меня было очень хорошее. Послеродовой период протекал благополучно. Ребенок чувствовал себя очень хорошо. Весу было 4 кг 400 г, грудь взял сразу и сосал очень энергично, кричал громким голосом, а вообще же был довольно спокойным, давая возможность всем окружающим отдыхать. Из больницы я вышла на 9-й день. Дома чувствовала себя хорошо настолько, что сразу же могла исполнять кое-какие работы по хозяйству и совершенно самостоятельно возиться с ребенком. Таким образом, я должна признать, что роды протекали у меня исключительно легко. Мне совершенно непонятно, как это женщины говорят о них, как о чем-то ужасном. За то время, пока я лежала в больнице, там было несколько родов, и я слушала неистовые крики родильниц с каким-то смешанным чувством неловкости, недоумения и недоверия. Мне невольно казались сильно преувеличенными эти кр.ики. Как опыт применения гипноза, мой случай представляется мне интересным тем, что я все время была „в здравом уме и твердой памяти". Никогда раньше я не подвергалась гипнозу и не знала как выражается его влияние. Я удивилась тому, как просто и естественно его действие. Я не смогла бы различить, перебирая в памяти процесс родов, где . было' внушение, где было самовнушение, где простое отвлечение внимания. Мне теперь смешно, когда говорят, что „страшно поддаваться гипнозу".